Вернись из полета [сборник 1979, худож. С. Л. Аристокесова] - Наталья Федоровна Кравцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не успел затихнуть вдали гул моторов только что взлетевших самолетов, как тишину голубого неба нарушил новый звук, спокойный, ровный.
— Слышишь, летит! Это определенно к нам. — Соломатин посмотрел вверх.
— Кто летит?
— Разведчик — «рама».
Действительно, на большой высоте, направляясь к аэродрому, не спеша скользил по небу двухфюзеляжный «Фокке-Вульф-189», или, как его называли летчики, «рама». Развернувшись над самым аэродромом и наверняка сфотографировав его, «рама» взяла курс на север.
— Засекла. Теперь нужно ждать налета. Это уж точно!
Леша поспешил на командный пункт, и вскоре оттуда был подан сигнал «переруливать самолеты». К Лиле подбежала ее техник Инна:
— Лиля! Приказано переруливать на запасной аэродром. Я сама отрулю, ты отдохни…
— Сама? Ну давай, Профессор, рули. Сможешь без меня?
— Смогу. Валя поможет запустить.
Лилин «як» обслуживал женский экипаж: техник Инна Паспортникова и оружейник Валя Краснощекова. С этими девушками Лиля прибыла сюда, в мужской полк, и с ними продолжала работать, полностью им доверяя. Почему-то Инну она стала называть «Профессором»: то ли потому, что до войны та была студенткой авиационного института и благодаря знаниям, полученным в институте, могла теперь ответить на любой технический вопрос, с которым к ней обращались; то ли просто оттого, что Инна, строгая, рассудительная девушка, отличалась необыкновенно серьезным отношением к жизни, людям, ко всему на свете.
Лиля пошла домой пообедать и часок отдохнуть, а тем временем техники и часть летчиков спешно отруливали самолеты на запасной аэродром, находившийся в степи в нескольких километрах от основного. Неизвестно было, когда появятся вражеские бомбардировщики, но опыт говорил о том, что прилетят они обязательно…
Пообедав, Лиля села в автобус и приехала на аэродром к своему самолету. Инна и Валя, закончив чистить пушку, вставляли внутрь пружину. Руки и лица у них были перепачканы, у Вали чернели жирные масляные полосы на лбу и подбородке. Обе пыхтели — упрямая пружина никак не становилась на место, выскальзывая из рук.
Некоторое время Лиля молча наблюдала, как они трудятся, потом предложила:
— Что, девочки, помочь?
Валя испуганно воскликнула:
— Что вы, товарищ командир! Перепачкаетесь перед вылетом. Мы сами. Сейчас мы ее…
Наконец пружина перестала сопротивляться. Инна, вздохнув с облегчением, сказала, вытирая рукавом потное лицо:
— Ну все. Стала, проклятая. Никогда сразу не получается…
Она посмотрела на Лилю и подумала, глядя на голубой подшлемник, видневшийся из-под шлема, и такого же цвета шарфик, наброшенный на шею: «Вот зачем ей понадобилась вдруг синька. Как всегда, прихорашивается наша Лиля!»
— Соломатин уже здесь, пришел, — сказала Инна. — Ты опять с ним полетишь в паре?
— Угу, — ответила Лиля. — Катю видела?
— Видела. Она недавно здесь была. Отрулила сюда свой «як» и пошла обедать.
— Значит, мы разминулись. Ну, как она слетала?
— Говорит, отлично! Довольная такая: Баранов похвалил ее. Рассказывает, что немцев было в воздухе видимо-невидимо… Она расстреляла весь боекомплект, прилетела совсем пустая. Уверяет, что если бы еще хоть несколько снарядов, то обязательно сбила бы «юнкерс»!
Лиля улыбнулась, вспомнив свой разговор с Катей: да, уж она выпустила по немцам все пули до последней…
Девушки занялись пушкой — нужно было поставить ее на самолет. А Лиля вынула из бокового кармана гимнастерки зеркальце. Вдруг рядом прозвучал голос:
— О, мадемуазель, вы сегодня великолепны!
Она вздрогнула и поспешно спрятала зеркальце. Мимо стоянки шел Кулагин, насмешливо улыбаясь, сверкая угольками черных глаз. Вглядываясь в его лицо, Лиля пыталась снова найти в нем то, прежнее, выражение, которое уже однажды видела.
— Вам удивительно к лицу этот чудный шарфик ядовито-голубого… простите, небесного цвета!
Нет, ничего похожего на того Кулагина…
— Хотел бы я знать, для кого вы приоделись? Не обратите ли вы внимание на мою скромную персону? Разумеется, я могу и подождать — мне некуда торопиться…
Лиля, не выдержав, резко повернулась к нему и, скрестив руки на груди, сердито сощурила глаза.
— Послушайте, Кулагин, вам не надоело?
— Что вы! Что вы! Как блестят ваши прекрасные глаза! Кажется, мы сегодня летим вместе, и я буду иметь счастье чувствовать ваш локоть… локоть друга!
— Да, кажется, мы летим вместе. Но учтите, Кулагин: если вы не прекратите своей болтовни, я могу случайно перепутать вас с «мессером»…
— Ну зачем же так? Кстати, мне помнится, что «мессеры» пока еще не ощутили на себе силы вашего оружия…
— Пока еще нет! — ответила Лиля и отошла за самолет, давая понять Кулагину, что разговор окончен.
Кулагин тихонько засвистел, поглядывая в Лилину сторону, и пошел к своей машине небрежной походкой человека, которому все нипочем.
«Зачем ему все это? — подумала Лиля с какой-то жалостью к Кулагину. — Напускает на себя… Тогда, после разбора, он был совсем другим…»
Она увидела Соломатина, который приближался к ее самолету, и, одернув гимнастерку, вышла ему навстречу.
— Скоро, наверное, полетим, Лиля, — сказал он. — Будь внимательна. На хвост поглядывай, не забывай. Сегодня пойдем шестеркой. В случае необходимости прикрой меня. Есть?
— Есть.
Она кивнула и улыбнулась ему. Ей нравился все больше и больше этот спокойный, немногословный парень, нравилась его мягкая, чуть смущенная улыбка, его теплые карие глаза.
Когда Соломатин отошел, Инна, которая стояла в стороне и наблюдала, как Лиля провожала взглядом своего командира, одобрительно сказала:
— Он чем-то похож на доброго молодца из русской сказки. Статный, светловолосый… Ты не находишь?
— Угу, — ответила Лиля, влезая на крыло. — Похож. Только я люблю брюнетов!
Инна пожала плечами: видимо, Лиле просто не хотелось продолжать этот разговор, вот она и выдумала — брюнеты! Послышался гул низко летящего самолета, и неожиданно для всех с востока прямо на аэродром выскочил «мессершмитт». В это время в воздухе не было ни одного «яка», и зенитные пулеметы моментально открыли огонь. Однако вражеский истребитель не собирался, видимо, никого трогать, да и летел он слишком низко: пулеметы умолкли, все поняли, зачем он появился. Сделав круг над аэродромом, истребитель пролетел бреющим над самой серединой летного поля, над взлетной полосой и, покачав крыльями, свечой, почти вертикально взмыл кверху. Все заметили на фюзеляже «мессершмитта» рядом со свастикой большой черный круг и в нем — белую голову коня…
Фашист вызывал советского аса на поединок. Он был уверен, что победит любого летчика, самого опытного, самого искусного, иначе бы не рискнул прилететь один к вражескому аэродрому, чтобы драться над чужой территорией.
— Смотрите, он
